Форум

2:16 am - "Театральный роман" по М.Булгакову в Театре им. Н.Гоголя, реж. К.Богомолов

Несмотря на довольно большой эпизод из финала первого акта, который повторяется в начале второго, первое действие, где речь идет о предыстории постановки "Черного снега" и где в качестве главного героя выступает Максудов (Ильяс Тамеев), и второе, сцены репетиций, в которых царит Иван Васильевич (Олег Гущин), а Максудова буквально не видно и не слышно до последнего, никак друг с другом не связаны, как будто это два разных спектакля, случайно разыгранных в один вечер на фоне одного и того же мутно-зеркального задника (по сегодняшней моде - вторая по популярности после катка на сцене оформительская фишка) и вокруг одного и того же сундука с громыхающей крышкой. Первая часть спектакля, со всеми стихотворными вставками, пародийными намеками на легендарную "Синюю птицу" и приколами типа того, что вспоминая о Париже, герои Булгакова напевают песенку из репертуара Джо Дассена, все-таки в основе своей имеет текст "Театрального романа", он же "Записки покойника". Вторая представляет собой юмористический микс из текстов и высказываний самого Станиславского (прототипа Ивана Васильевича) разной степени аутентичности и хрестоматийности, вплоть до "не верю". То и другое местами смешно, по большей части пошленько и в общем и целом чрезвычайно затянуто. Постановка Богомолова длится больше трех часов с антрактом. Тогда как, например, шестилетней давности таганский "Театральный роман" Юрия Любимова - что-то около полутора и без антракта. При том что и Любимов, само собой, не отказал себе в удовольствии "разбодяжить" Булгакова приколами чужого и собственного изобретения. То есть дело не в, прости, Господи, "надругательстве над классиками" - уже по самому роману Булгакову судя, никто над классиками не сумеет "надругаться" так, как умели современники классиков. Дело в задачах, которые ставит перед собой режиссер. Не мифические "сверхзадачи", уж Бог с ними, но просто, самые обычные художественные задачи, которые делают произведение искусства таковым. Они, эти задачи, у Любимова уже больше сорока лет одни и те же и, честно говоря, каждое следующее поколение зрителей вдохновляют все меньше и меньше - но по крайней мере, они четко сформулированы. И роли выстроены соответственно: Максудов Дмитрия Муляра - почти классический "простак", Иван Васильевич Валерия Золотухина - забронзовевший при жизни памятник самому себе и своей системе, которая, будучи системой в оригинале чисто эстетической, для Любимова становится прообразом системы политической, универсально-тоталитарной, а ее создатель одновременно и собственной жертвой. У Богомолова Максудов-Ильяс Тамеев (сам Богомолов, судя по програмке, должен играть ту же роль в очередь, но пока, видимо, еще не играет) - романтически-страдательная персона, все с самого начала понимающая, что, надо признать, Богомолов убедительно объясняет через композицию спектакля и, в кои-то веки, следуя за первоисточником: рассказ ведется от имени покойника, в ретроспекции, то есть рассказчик заранее знает, сколь печально закончится его хождение в театр, отсюда и грусть, и смирение. Но тогда соответствующим образом должна выстраиваться и линия Ивана Васильевича - а этого нет. Ивана Васильевича тут вообще нет, потому что по желанию режиссера и вне каких-либо иных предпосылок персонаж оборачивается то дауном-переростком, играющим в куклы, то больным физически и духовно старцем, то весьма бодреньким, но совершенно отмороженным начальствующим самодуром. Нельзя, опять же, не признать, что чудесные превращения Ивана Васильевича от эпизода к эпизоду происходили вовсем бессистемно - нет, у них есть определенная цель, поставленная режиссером: сделать так, чтоб смешнее было. Цель сама по себе - не плохая и не хорошая, жалко, что других целей нет, ну да ладно. Один вопрос только: а Булгаков тут при чем? Зачем трогать "Театральный роман", чтобы в результате сочинить всего-навсего большой театральный капустник? Накануне в центре "На Страстном" вручали премии "Гвоздь сезона" и церемония была выстроена как раз в формате театрального капустника, режиссером которого, как я понимаю, выступил тот же Богомолов (судя по тому, как он крутился у сцены перед началом и во время действа) - было тоже грубо, плоско, но, как ни крути, все по делу, к месту, и по большей части - точно, смешно, не в бровь, а в глаз, как говорится. Ну так и на здоровье! На крайняк, если уж делать капустный микс, можно намешать всякого разного из Булгакова, Островского, Чехова (впрочем, в богомоловском"Театральном романе" есть реминисценции и из Чехова) - и честно написать на афише: "капустник". А Булгакова, которого режиссер почувствовать не хочет или не может (Богомолов вообще обладает поразительной и в своем роде образцовой нечуткостью к природе литературного материала, будь то Туве Янссон или Михаил Булгаков - поразительной для дипломированного филолога, каковым, насколько мне известно, он является). Или, еще лучше, раз уж Константин Богомолов так прижился в Театре имени Гоголя (второй спектакль уже ставит), сделал бы он капустник о том, как это многострадальное учреждение живет-поживает. Предположу, что Булгаков с его Иваном Васильевичем остался бы далеко позади - в трудах и днях гоголевского театра все что хочешь можно найти для смешного и горького размышления на тему "что есть театр", и в частности, "что есть русский репертуарный театр": тут тебе сразу и "Театральный роман", и "Записки покойника", и "Без вины виноватые", и все что хочешь.

источник - http://users.livejournal.com/_arlekin_/